ПОЧЕМУ СМЕСИТЕЛЬ НЕ СМЕШИВАЕТ
У меня над кроватью висит полуметровое деревянное блюдо. Я нашел его в доме, который недавно снесли. Дом правильнее было бы назвать крепостью. Чтобы выглянуть на улицу, приходилось ложиться на подоконник, и мое туловище едва его перекрывало. Постройку дома относили к концу XVII века.
На первом этаже, в зальцах со сводчатыми потолками, в давние времена размещалась харчевня. К комнатам для приезжих на втором этаже поднимались по каменной лестнице. Ее настолько стерли подошвами, что она была вогнута во всю ширину ступеней. И это, и свинцовые канализационные трубы подтверждали возраст дома.
Перед самым сносом, когда я отключал воду, случайно наступил на деревянный круг. Он валялся среди хлама, оставшегося от уехавших. Сквозь пыль на круге проступили буквы размером с мизинец, выжженные по широким, почти плоским краям блюда. «Хлеб. Соль. Вода», — прочел я.
Дома тщательно и осторожно очистил блюдо. Его покоробили чередующиеся сырость и сушь. С обратной стороны блюда по сторонам трещины я вкрутил пару шурупов. Между ними натянул проволоку и повесил его над кроватью. Правильнее было блюдо поместить в кухне, но там — пар, чад. А на дне блюда я обнаружил обширный текст мелкими, тоже выжженными буквами. Опуская старинное правописание и витиеватость речи, привожу его, расставив современные знаки препинания и смысловые абзацы.
«Я, Тараска Хомяков, водовзводных дел мастер, свидетельствую, что поэты обзывают землю Цербером, философы — волком богов, неприхотливые люди — кормилицей. Но разве росло бы что-то на земле без воды? Вода! Водица! Водяница! Я, Тараска Хомяков, в прошлом водолив и колодезник, к тебе обращаюсь. Сожительнице и дьяволице! Оживительнице и удушительнице! Ты бываешь мягкой и сочной, горячей и студеной, сладкой и горькой, илистой и клейкой, ласковольнущей и рычаще-гневливой. Воды твои разнятся по чудодействию, что важно для благо- и злополучия людей. В Эпире есть священный ключ, в котором горящие вещи гаснут, а погасшие загораются. В Элевзине ключ брызжет вверх от звуков флейты. Источник в Хиосе заставляет смеяться. Воды в Дельфах сообщают дар прорицания. На Корсике есть ключ, полезный для глаз. Если вор будет отрекаться от похищения и умоет глаза этой водой, то ослепнет. В горах Армении есть воды, которые раздирают одежду, промываемую в ней. Там же находят червей, рождающихся в снегу. Черви полны замечательной водой. Вода! Водица! Водяница! Я, Тараска Хомяков, водовзводного дела работник, подтверждаю! Зверя в звере усмиряют. Но на тебе, ох как тяжко захлестнуть ошейник. Я это знаю. Я пастух водяного стада. Твой пастух, но раз поднятый на рога струй, не раз утопавший в зодопусках в водокрутах. Я это знаю, Водопийца и водочерпий! Водолей и водолюб! Водовоз и водонос! Я не раз расцелован водопенными, колодезной свежести, губами. Хочется наклониться и погладить тебя, чтобы кругами приоткрылись прозрачно-изумрудные веки. Ты на миг проснешься и снова замрешь, приняв магическое и чарующее состояние.
В тебе — вечная сила. Усталый наберет тебя в ладони, взметнется в нем могутность.
Вода! Водица! Водяница!
Храните ее нежность!
Храните ее опрятность!
Храните ее пристанище!
И водица вас не иссушит!
И водица вас не утопит!
Искры — это высверк смерти.
Капли — это разлив жизни!»